Со слезами на глазах…

В подводку обозначь, хоть 9 мая и великий праздник, но он со слезами на глазах и это не с проста. Особая горечь ощущается у ветеранов из соседней Украины...

9 мая. Я встал сегодня пораньше. Святой день для нас, победителей… Кто бы мог ещё несколько лет назад представить, что этот день перестанет быть красным днём календаря. А мы, ветераны, окажемся изгоями для тех, кому подарили мирную жизнь без Освенцимов и Бухенвальдов, для тех, кому оставили возрождённую после мук и лишений страну. Сердце кровью обливается, не за это воевали, не за это погибали… Такие вот мысли…

Глажу брюки, идеальные стрелочки, Ниночке бы понравилось, правда, дорогуша? Тебя давно уже нет рядом, а я всё с тобой советуюсь. И рубашка… Смотри, лапуля, какая она? Воротничок, рукавчики, за десять лет, знаешь, сколько я их перегладил? Чищу медали, да… никто не заметит, не для зевак, для себя, для тебя, Ниночка, для Пашки, вам ведь с неба виднее. Кремлю обувь, тоже мелочь, но как я в грязных туфлях пойду, праздник ведь! Букет сирени, вчера ещё с куста нашего, Ниночка, срезал для Пашки. Сирень в этом году, что надо, голову окунешь в неё и забываешь обо всём, будто живы вы все, и вот бегу к тебе с букетом на танцы, и Пашка рядом.

А я иду… Нас мало будет сегодня таких, да… годы идут, но не в этом дело, время нынче такое, смутное, люди одурманены. И парада в этом году снова не будет, так, пара-тройка смельчаков пройдут со слезами на глазах, представляешь, под конвоем беснующихся молодчиков. А мне не страшно. Я косую эту безглазую из окопов столько раз видел, щипал себя иногда, живой ли. И удивлялся: живой! Чувствую, и ногу свою раненую чувствую, и как горечь к горлу подступает, как людей в балаклавах с факелами на улицах вижу, нечисть эту.

Стыдно за страну свою, город, когда-то город-герой, а сейчас… и говорить тошно, за день защитника Отечества стыдно, которого больше нет, петлюровский день теперь празднуется, за то, что историю нашу, победу нашу украли… Стыдно, не уберегли… Пашка, перед тобой стыдно до жути, ты же умер с этим городом на устах!

Так что за жизнь мне без вас, а? Хоть встречу вас там, обниму, песню споем, выпьем, можно вам там пить или нет, кто знает? Можно, наверное, если долго не виделись. И гармонь организуем, Васька, наш солдатик, тоже с вами, ну а как иначе? За что только Бога так прогневал: вы все там, а я здесь мучаюсь?

Хоть один друг есть, он не предает, он слушает меня и успокаивает, а главное, молчит – Чёрное море. Вот приду к нему сегодня, будем с ним песни петь. Мне же не с кем больше, затянем с ним «Смуглянку», чуть-чуть и полегчает. Море всё помнит, всё терпит. Оно такое майское, спокойное, не кричащее, не галдящее, чайки летают, песок тёплый струится сквозь пальцы, и я. «Старик и море» - вот Хемингуэй, чертяка, выдумал.

И вот она, напоследок, ленточка, за которую, Ниночка, сейчас и арестовывают, и в морду дать могут… георгиевская… ленточка… колорадская, как её нелюди сейчас называют. Пашка! Колорадская, слышишь?

Не слышишь. И хорошо, что ты этого, друг мой, не видишь и не слышишь, спи спокойно, победитель фашистов, спи, мой друг.

***

Старик не дошёл до аллеи Славы. И к морю он тоже не дошёл. Его сердце остановилось на углу Белинского и Пантелеймоновской. С его кителя были сорваны награды, фуражка отброшена в сторону, палочка, на которую ещё несколько минут назад он опирался, валялась на дороге, но в крепко сжатой руке виднелась чёрно-оранжевая ленточка…

Автор: житель города-героя Одессы, пожелавший остаться не названным.